С Смирнов - Пятьсот лет назад
Но самые интересные события происходят на стыке Османов с Европой. Турецкая армия быстро и эффективно заимствует все военные новинки. Вспомним, что громадные пушки, пробившие стену Константинополя, были тогда лучшими в мире - а отлил их венгерский мастер, служивший могучему и щедрому Мехмету так же верно, как другие придворные европейцы: ювелиры, живописцы, инженеры, врачи, даже поэты! И в 1485 году многие европейские политики уверены, что империя Османов, если и не сумеет подчинить себе всю Европу, то бесспорно займет в ней позицию всевластного внешнего арбитра. Но мы-то знаем, что этого не случится! Отчего же?
Дело в том, что диалог Турция - Европа неравноправен: с одной стороны его ведет юный "народ-войско", возглавляемый военной кастой с крайне узкой сферой интересов. Чиновничий аппарат Османов занят лишь обеспечением нужд военно-бюрократической машины; он не выражает интересов какого-либо экономически прогрессивного класса и потому не способен к политической эволюции. А на западе Турции противостоят молодые национальные государства, где быстрый экономический рост и культурная революция вызывают высокую политическую активность почти всех сословий. Поэтому Запад не только завидует османскому порядку, но активно учится ему - османы же перенимают у Европы сравнительно немногое. И если султан Мехмет превосходил в своем меценатстве любого итальянского князя, то лишь потому, что не мог найти среди своих подданных инженеров, художников, астрономов нужной квалификации. Османский режим тормозит развитие турецкого общества, изолируя военное сословие от народных низов. Единого турецкого народа все еще нет - такова расплата за искусственно продленную юность и военное совершенство Османской державы, за ее непрерывную экспансию. Только в конце 17 века, когда эта экспансия истощится (не захлестнув ни Рим, ни Вену, ни Москву) - лишь тогда исчезнет "Османское чудо", зато на стыке Европы и Азии сформируется новый турецкий народ - потомок огромного числа разнообразнейших предков.
По контрасту с Турцией, классическая "страна чудес" - Индия оставалась пять веков назад еще в стороне от бурь Нового времени. Давно пришел в упадок Делийский султанат - государство тюрок-мусульман, захвативших в 12 веке север Индии. Теперь здесь правят вчерашние наемники гордые афганцы во главе с Бахлулом Лоди. Характерно, что этот умный владыка ведет себя не как абсолютный монарх, а лишь как "первый среди равных" афганских вождей, как выборный глава военной аристократии. Видимо, иной стиль поведения стоил бы Бахлулу престола и жизни: такова ситуация здесь, на севере, где правящее сословие и крестьянская масса принадлежат к разным этносам, культурные различия между ними огромны, и монарху-абсолютисту не на кого опереться. Иное дело на юге - в последнем индуистском царстве Виджаянагар, где правители и управляемые принадлежат одной цивилизации и где сохраняется традиционная централизованная государственность. Однако ни в мусульманской, ни в индуистской Индии не видно еще социальных сил, которые сумеют объединить страну в устойчивое политическое целое, наладить трудный симбиоз различных вероисповеданий и экономических укладов.
Первыми пробными ростками будущей великой Индии станут, волею случая, держава Бабура и учение Нанака. Бабур - ровесник Лютера, потомок Тимура по отцу и Чингисхана по матери; но его ждет судьба бездомного скитальца, ибо могучее племя узбеков (последний осколок Золотой Орды) выгонит царевича из родной Ферганы. Не принесет юноше счастья и союз с удачливым ровесником вождем кызылбашей Исмаилом Сефеви, владыкой нового Ирана. Придется отступить на юг - в Кабул, где скопилось много таких же "лишних людей". Долгие скитания среди иноплеменников и иноверцев воспитают в Бабуре не только упорство и стойкость при неудачах, но и особый талант находить общий язык с представителями самых разных культур, редкую религиозную терпимость и личное обаяние. Этот бродячий принц станет крупным поэтом, напишет яркую и на редкость честную автобиографию ... А когда неожиданно удачный рейд дружины Бабура в Индию сделает его хозяином в Делийском султанате - тогда этот вечный авантюрист сумеет заложить основу многоэтнической империи Великих Моголов, которая создаст условия для взаимопонимания мусульман и индуистов, даст народам Индии два века мирной жизни. В этой обстановке индиец Нанак - ровесник Макиавелли, неудачливый отпрыск воинской касты, философ и гуманист, достойный преемник Будды - дерзнет провозгласить новое вероучение, утверждая, что нет серьезной разницы между индуизмом и исламом, что различия среди каст несущественны, а все люди - братья, независимо от веры и языка. Так в империи Моголов возникнет каста сикхов - индийских протестантов; так Индия вступит одной ногой в Новое время.
Оставим индийскую ойкумену и перенесемся на Дальний Восток, который естественно разделен на две разные половины: Китай и все остальное. При этом "все остальное" напоминает Западную Европу недавней поры: та же мозаика небольших государств на разных стадиях развития феодализма, тот же бурный рост городов и подъем товарной экономики, быстрый технический прогресс, распространение огнестрельного оружия и нескончаемые войны. Первое место по уровню социального развития в этом регионе занимает, пожалуй, Вьетнам, отчасти напоминающий Московскую Русь. Здесь династия Ле, отразив очередную агрессию с севера и обуздав местную аристократию, создала крепкое национальное государство с постоянной армией и кадровой администрацией, проводит активную внешнюю политику. Уже создана подробная экономическая карта страны, оформляется свод законов ...
Для Японии все это - в будущем, а пока здесь бушуют войны похлеще английской Войны Роз. Переход к товарному сельскому хозяйству обострил социальный кризис: дружины феодальных кланов соперничают с полками богатейших монастырей и религиозных сект, рыцари-самураи становятся все менее зависимы от князей-дайме, отряды крестьянской самообороны превращаются в грозные рати, набирают силу торговые города-порты западного побережья. Скоро здесь сработает "схема Макиавелли": самураи сплотятся в военную партию, найдут общий язык с горожанами, создадут первую дисциплинированную армию и, выдвигая из своих рядов одного талантливого вождя за другим - Такэда, Уэсуги, Ода, Тойотоми, Токугава - построят новую Японию, динамичную централизованную державу, способную вести торговый и военный диалог и с могучим Китаем, и с диковинными европейскими мореплавателями, которые скоро доберутся сюда.
И вот, наконец, Китай - таинственный колосс, которому, кажется, все нипочем. Даже свержение монгольской династии Юань в 1368 году не втолкнуло страну в Новое время. Конечно, национально-освободительная война вызвала всплеск народной активности во всех сферах, общую жажду знаний и творчества. И если рождение итальянской национальной культуры было отмечено "Божественной комедией", а взлет Московской Руси дал "Задонщину", то в Китае сходную роль сыграла историческая эпопея "Троецарствие". Да и новая национальная династия Мин сначала проявляла нетрадиционные формы активности: Китай вступил в эпоху океанских плаваний раньше, чем Европа! Пока западные мореходы открывали Канарские и Азорские острова, робко плыли вдоль африканского берега к недалекому мысу Бохадор, их восточные коллеги основали свои фактории на Яве, регулярно плавали по открытому малайцыми "пути муссонов" на Цейлон и в Аравию, в Сомали и к Мадагаскару. И вдруг все оборвалось: как будто в Китае проснулся старый имперский демон и изрек: "Довольно новинок!" Династия Мин поразительно быстро выродилась в заурядную деспотию, бюрократическая стихия заглушила ростки народной самодеятельности, и воцарилась в Поднебесной давно привычная тишина ...
Какая закономерность проявилась здесь? Неужели китайский социум конца 15 века не способен к Возрождению или не нуждается в нем? Похоже, что так. В самом деле, какие задачи решает европейское Возрождение? Создание национальных государств, распространение товарной экономики в масштабах континента, промышленная революция в ее первой (мануфактурной) фазе, с вытекающей из этого урбанизацией и культурной революцией в городах, включая массовую грамотность, становление науки и административной технологии. ... Но в Китае все это уже есть, и давно - со времен династии Тан, что процветала в 7-9 веках, когда юные европейские народы делали первые шаги на исторической сцене. Имперский режим в Китае зафиксировал достигнутый тогда уровень развития социума - и с тех пор сторожит его, одинаково успешно охраняя от посягновений внешних захватчиков и внутренних революционеров. Вот оно, "китайское чудо": консервативная имперская машина, устойчивая на протяжении многих веков, несмотря на смену вмещаемых ею народов. Понятна и причина такой устойчивости: соседи Китая еще заметно отстают от него в социальном развитии и ничему не могут научить китайцев. Даже если "варварам" удается завоевать Китай, они быстро перенимают местный образ жизни и растворяются в той "ловушке народов", которой стала Серединная империя.
